«ЖЕРТВЫ ВОЙНЫ»

(о периоде оккупации Белгородской области и бывшем узнике мест

принудительного содержания в годы Великой Отечественной войны)

Бондаренко Татьяна Николаевна,

обучающаяся 10 класса

МБОУ «Белоколодезянская

СОШ им. В.А. Данкова Шебекинского

района Белгородской области»

Глава I. Оккупация Белгородской области

1.1. Установление «нового» порядка

Великая Отечественная война 1941-1945 годов, длившаяся 1418 дней, принесла небывалые в истории человечества страдания, опустошила землю нашей необъятной страны, в том числе и землю Белгородского края.

Западные районы Белгородчины были оккупированы немецко-фашистскими войсками уже к концу октября 1941 года, остальная же ее часть подверглась оккупации после летнего наступления гитлеровцев в 1942 году [7, с. 8].

С первых дней на оккупированной территории вступает в силу преступная фашистская политика в отношении советских людей, оказавшихся в тылу врага, проведение в жизнь которой началось с внедрения различного рода директив и наставлений.

Задачи, стоявшие перед немецкими властями в начале оккупации, были следующие: скорейшее усмирение населения, создание полиции, поддержание порядка в населенных пунктах, организация квартирного фонда солдат и офицеров немецкой армии, открытие и поддержание социально-культурных объектов для немецких военных (кино, театр, бани и пр.); введение в действие предприятий и производство продуктов сельского хозяйства с целью обеспечения немецких нужд (в т. ч. армии), поддержание хорошего состояния дорог, противопожарная безопасность.

Установление «нового порядка» началось с упразднения советского административно-территориального деления. Оккупанты создавали свои административные органы: в городах создавались управы, в сельских районах — комендатуры. Вся полнота власти в районах принадлежала соответствующим военным комендантам (шефам района, начальникам). В волостях назначались старшины (бургомистры), в деревнях и селах (сельских общинах) — старосты.

Порядок в сельских районах обеспечивали полицейские, в крупных населенных пунктах, кроме того, подразделения СС и охранные части.

Был введен строгий учет местного населения. Старостами сельских общин составлялись списки населения с указанием благонадежности каждого жителя, местный он или эвакуирован, когда и откуда прибыл, беспартийный или коммунист (комсомолец). Жителям запрещалось без разрешения властей покидать места постоянного проживания.

В своем стремлении покорить и подчинить себе население нашего края фашисты не гнушались использовать любые методы: от насилия до бессовестной лжи о радостной, обеспеченной жизни, которая ожидает людей под немецким игом [7, с. 8-9].

Нам, живущим сегодня спокойной мирной жизнью, довольно трудно представить весь ужас того положения, в котором оказались белгородцы во время фашистской оккупации. Это помогают понять «живые» воспоминания моих земляков. Только вслушиваясь в воспоминания, начинаешь постигать, чем обернулся для наших соотечественников «новый порядок», установленный немецко-фашистскими оккупантами.

Я встретилась с Покотиловой Варварой Сергеевной, угнанной в годы Великой Отечественной войны в Германию. В те страшные годы ей только исполнилось восемнадцать лет, но она разделила судьбу своей родины.

Вот что о периоде оккупации рассказывает Покотилова Варвара Сергеевна [1]: «Я родилась в феврале 1924 году в семье Резниченко Сергея. Кроме меня, было еще пять сестер и брат. С детства мы много работали. Были приучены к труду. После четырех классов я начала работать в колхозе: подносила воду женщинам на прополке, затем помогала матери на ферме. Жили хоть и не в достатке, но весело и дружно. К 41 году мы довольно хорошо жили. Мои сестры и брат уже работали, помогали родителям.

В сорок третьем году в наше село Костевка Великомихайловского района пришли немцы. Вели они себя как грабители. Некоторых жителей они выгоняли из домов, сами селились в них. Хозяева переходили в холодные сараи. Немцы заставляли хозяев им прислуживать. Они ходили по дворам, стреляли, громко разговаривали, кричали и отбирали все съестное. Несколько человек убили, ни за что, просто те попались им на глаза…

Пробыли немцы у нас недолго, выбрали полицаев из наших, а те потом выполняли их приказы: отбирали коров, даже стельных, курей. Составляли списки коммунистов и комсомольцев, списки тех, кто подлежал угону на работу в Германию».

Из литературных источников я узнала, что указы «новых» хозяев печатались в газете. В оккупированной Белгородчине под руководством гитлеровских властей издавались свои органы печати на русском языке. Так, например, в Белгороде и Белгородском районе с конца 1941 по начало 1943 года выходила газета «Восход» (Woszchod — Aufstieg). Все материалы ее полностью контролировались немецкой комендатурой. Первые выпуски оккупационной газеты выходили под старым названием «Белгородская правда», а в середине декабря она вышла под названием «Восход». В ней напишут: «Под новым названием «Восход» население г. Белгорода пойдет уверенно навстречу будущему, новой жизни и новому строительству в очищенных от большевистской заразы областях».

Неизмеримое горе и страдания принес жителям Белгородской области оккупационный режим. Фашисты чинили на нашей земле зверства и насилия, массовые убийства белгородцев, грабежи и разрушения [5, с.4-6].

Оккупация нашей малой родины – это свыше пяти тысяч зверски замученных, повешенных и расстрелянных жителей Белгорода, заживо сожженные жители сел и военнопленные, тысячи угнанных на каторжные работы в Германию. Но оккупация – это и сплочение советского народа, его противостояние врагу.

1.2. Мобилизация

На страницах газеты «Восход» нашли отражение развернутые немцами программы «реформирования русской деревни». О реформе в деревне говорят заголовки статей: «Самому хозяйствовать и пользоваться землей!», «Заработная плата в государственных имениях», «Первые шаги новой деревни». Там же были напечатаны условия вербовки местного населения для работы в Германии.

Решив исследовать материалы о мобилизации мирного населения в Германию, я поставила перед собой задачу собрать сведения об условиях вербовки в Германию, о жизни Покотиловой Варвары Сергеевны.

Из литературы об оккупации я узнала, что мобилизация населения для отправки на работу в Германию сначала проходила на добровольных началах, и здесь немецкой пропаганде отводилась главная роль. Гитлеровцы заманивали граждан обещаниями «сытной и достойной» жизни, в газете помещалось большое количество статей с многообещающими заголовками: «Делегация крестьян в Берлине», «Европейские безработные находят работу в Германии», «Украинский национальный хор в Германии», «Русские рабочие едут в Германию», в которых немецкое командование гарантировало после работы в рейхе в течение одного года предоставить прежнюю работу на родине, бесплатный проезд в оба конца, питание в пути, одежду, зарплату наравне с немцами и т.д. А так как обеспечивать такие условия было невозможно, да и никто этого делать не собирался, то организовывались письма на родину от уехавших на работу в Германию, которые печатались в газете: «Мы довольны работой, живем в новом бараке, получили новые вещи, живем хорошо» и подписи. Однако посулы не помогли, и тогда гитлеровцы начали принудительно угонять людей на работы в Германию, поскольку рабский труд полуголодных людей был очень выгоден.

Принудительный угон на работы в Германию продолжался на оккупированной Белгородчине почти полтора года — с весны 1942 по июль 1943 года.

Вот что вспоминает Покотилова Варвара Сергеевна: «Полицаи составили списки моих ровесников, которых должны были отправить на работы в Германию. Всего было 38 парней и девушек.

В начале войны в село из Донбасса вернулись раскулаченные. Они были уверены в том, что новая власть их поддержит, но и их детей потом отправят в Германию.

Нам говорили, что в Германии будет хорошо: за работу нам будут платить деньги, и мы сможем их отсылать родителям. Было велено взять с собой одежду, обувь, продукты на несколько дней. Разрешили взять гармошки и балалайки. Говорили, что мы сможем переписываться с родными и посылать им посылки. Но все равно мы не хотели ехать. Некоторые прятались у родственников. Тогда нас предупредили, что расстреляют родителей».

В материалах ГАБО сохранились документы об условиях при вербовке в Германию. Эти условия полицаи сообщали населению [2]:

1) Возраст от 15 до 35 лет исключительно одни женщины.

2) Вполне здоровые и работоспособные (без детей).

3) Работать будут по желанию: домашней работницей, если пожелают, в сельскохозяйственных работах и на производстве.

4) Оплата будет производиться по стоимости, как получают и все германские рабочие.

5) Из Германии может посылать деньги и родным в Россию.

6) От всех налогов вербованные освобождаются.

7) Лечение бесплатное.

8) Родителям будет выдаваться пособие.

9) Питание так же, как и германским рабочим.

10) Вербованные живут на сельскохозяйственных работах по квартирам.

11) На заводах и фабриках — в общежитиях.

И т.д.

Покотилова Варвара Сергеевна вспоминает: «Все, о чем говорили полицаи, окажется неправдой. Матери со слезами насушили нам сухарей, собрали вещички. До Великомихайловки нас гнали пешком. Мы шли молча, каждый переживал тяжелое расставание с родителями. В Михайловке нас посадили на телеги и повезли в Новый Оскол. Там нам приказали сесть в грязные вагоны для скота. Не было скамеек. Не было даже места лечь. Сидели прямо на полу, тесно прижавшись друг к другу. Так и спали. Ехали почти месяц. Кончились наши скудные припасы. На редких остановках нам давали грязную воду, и той хватало не всем, и баланду.

Кондратенко Прасковья, из Заломного (оно находится километра два от нас), боялась ехать в Германию, и она решила притвориться больной. Она специально разбила себе голову. Ее оставили в Польше.

На одной из станций нам приказали выйти. Через несколько часов быстрой ходьбы нас под конвоем привели в распределительный лагерь. Это была большая площадка, обнесённая несколькими рядами колючей проволоки. Нас построили в ряд и каждой повесили на шею дощечку с номером. Немецкие женщины ходили и выбирали себе девушек, а полицаи отмечали в списках. Меня не выбрали, я была невысокой, худой, наверное, показалась слабой, и скоро я с остальными поехала дальше.

Нас привезли в лагерь на границе Германии с Францией, в город Андреасберг. В лесу, в глухом месте, окружённом несколькими рядами колючей проволоки, стояли бараки – длинные сараи, похожие на коровники. Когда мы вошли в барак, нам приказали занимать места на трехъярусных нарах с жесткими матрасами. В первый вечер мы получили свой суточный паёк: небольшую круглую буханку из овса с шелухой на четверых. В другие дни нам будут давать похлебку. Потом мы узнали, что рядом был барак с польками. В лагере было много пленных разных национальностей. Всем, кроме советских, иногда давали талоны на дополнительное питание. На них можно было получить по маленький кусочек маргарина и кусок хлеба. Кроме того, разрешали писать им письма родным. Всем, но не нам».

Глава II. «Дорога в никуда…»

2.1. Сопротивление

Из литературы я узнала, что в годы Великой Отечественной войны нацисты создали сеть лагерей в Европе – огромную индустрию смерти, состоящую из 23 основных лагерей и 2 тыс. филиалов.

В них томились 18 млн. человек, из которых 11 млн. были уничтожены. Всему миру стали известны лагеря смерти Освенцим, в котором погибло 4 млн. человек, Майданек – 1380 тысяч, Треблинка – 800 тысяч, Маутхаузен – около 123 тысяч, Заксенхаузен – 100 тысяч, Равенсбрюк – 92 тысячи, Бухенвальд – 56 тысяч, Берген-Бельзен – 48 тысяч, Дахау – 31 тысяча человек [5. с. 67-68].

Германия стала одним обширным застенком. «Вопли ее жертв были слышны на весь мир и приводили в содрогание все цивилизованное человечество», - отмечал на Нюрнбергском процессе главный обвинитель от США.

Изучая литературу о непокоренных белгородцах, я поставила перед собой задачу собрать сведения лагерях смерти, о жизни Покотиловой Варвары Сергеевны в лагере.

В лагеря смерти попадут многие жители Белгородчины. В период оккупации городов и районов современной Белгородской области тысячи мирных жителей были угнаны на работы в Германию. В первую очередь это были молодые люди — девушки и парни, не достигшие призывного возраста, проживавшие в занятых немецко-фашистскими захватчиками населенных пунктах. Но были среди угнанных мужчины и женщины постарше, которые вывозились в Германию вместе с малолетними детьми, получившими в 1990-е годы статус малолетних узников фашизма.

Узником трудового лагеря оказалась Покотилова Варвара Сергеевна, которой на тот момент исполнилось 18 лет.

Варвара Сергеевна вспоминает: «Лагерь Детынген (со слов женщины), в который мы попали, находился на границе Германии с Францией, в лесу. Наутро нас построили по трое. Мы получили свои номера. Пришли «покупатели». Немцы отбирали девушек и куда-то уводили. Я испугалась: костёвских не осталось, но стоявшая рядом девушка успокоила меня. Она сказала, что тех повели на военный завод, где делают снаряды, а мы будем делать гильзы – это легче. Парней куда-то увели. Больше мы их не видели. В первый день нас сводили в «прожарку», наголо постригли. У всех были косы. Вещи забрали на обработку, потому что у многих в дороге завелись вши.

Заводы находились в том же лесу, но в низине. Сосны были высокими, неохватными. Лучи солнца проникали на землю лишь в полдень.

Работали мы по 12-14 часов в день, к концу работы еле держались на ногах. За малейшую провинность надсмотрщик бил плеткой. Особенно зверствовал надсмотрщик-бендеревец.

В выходной день, воскресенье, мы стирали, прибирали в бараке. В этот день мы сами ходили на кухню за обедом. На тачке привозили бидон с похлебкой, старались всем распределить поровну. Хотя очень хотели есть, но никогда не было мысли взять себе больше.

Скоро пришла в негодность взятая из дома одежда. Фашисты выдали новую: грубую, как из брезента. Дали и ботинки, войлочные, с деревянной подошвой. Обувь всегда была сырой, никогда не успевала высохнуть, растирала ноги до крови.

При лагере была больничка. Когда я поранила пальцы, лекарь дал мне какую-то мазь. Но если случались серьезные раны, болезни, то девушек уводили, и они больше не возвращались. Нас обманывали, говорили, что их отправили домой.

Все долгие часы, дни, годы жизни в лагере мы испытывали душевные страдания, переживание за родных, страх, голод, ненависть к фашистам.

Самое страшное было в том, что мы не знали, что делается на фронте, на родине, что с нашими родными. Но мы были молоды, мы мечтали вернуться и жили надеждой на освобождение.

В один из дней моя соседка по нарам, уже немолодая женщина, отказалась выйти на работу: «У меня четверо на фронте, их, фашистов, бьют! А я собственными руками гублю своих детей!» В барак вошел полицай, я пыталась ее прикрыть, но он избил меня и увёл соседку в подвал. Вечером мы узнали, что женщину зверски замучили.

Скоро в лагере начался голод. Многие из нас не могли выйти на работу. Кара была быстрой: одна часть погибла в том самом подвале, других для устрашения вешали или расстреливали на глазах у строя.

Почти всеми казнями заправлял мастер-полицай, бендеровец. Уже после войны ребята будут его искать, чтобы отомстить за кровь и насилие, но не найдут».

Варя выжила. Черниговский паренёк Миша развозил продукты и часто забегал на завод помочь Варе управиться со станками. Он тайком приносил ей то кочан капусты, то брюкву, то картошку. Ночью Варя с подругами по кусочку делила овощи.

Приближался сорок пятый год. На завод прислали нового мастера, русского. Он неплохо относился к девушкам, подкармливал их и разрешал им ненадолго отлучаться. Девушки по очереди уходили и в туалете, прислоняясь к стене, моментально засыпали. Через час спящую сменяла другая.

Новый мастер почти не проверял гильзы. И девушки решили «гнать» брак. Бракованные гильзы укладывали в ящики, а сверху клали проверенные. Девчата радовались: «Хоть так отомстим фашистам!»

Но однажды на завод прибыла комиссия. Кто-то узнал, что появился брак. Целую неделю девушек водили на допрос. Мастер уговаривал: «Девчата, не сознавайтесь! Всем будет смерть!» Они выдержали побои, каждая понимала, что признание – это расстрел.

Насильственный угон в Германию мирных граждан занимал особое место в длинной цепи немецко-фашистских преступлений. Еще в начале 1941 года на секретном совещании в Берлине Геринг дал указание об использовании советских людей на принудительных работах. Он сказал: «Немецкие квалифицированные рабочие должны работать в военной промышленности, они не должны копать землю и разбивать камни, для этого существует русский».

Гиммлер на совещании в Познани 4 октября 1943 года произнес: «…погибнут или нет от истощения при создании противотанкового рва 10 000 русских баб, интересует меня лишь в том отношении, готовы ли для Германии противотанковые рвы…»

Помимо взрослых, и миллионы детей, подростков были вывезены в Германию. Они работали на фермах и заводах огромной индустрии смерти. Многие дети, отнятые у своих матерей, навсегда останутся сиротами, так как они не знали своих имен, тогда они были еще слишком малы, чтобы помнить, откуда приехали [9, с. 59]. Сотни тысяч детей никогда не возвратятся домой…

Сказать в точности о численности лиц, угнанных с оккупированной территории на принудительные работы в Германию, не представляется возможным, так как далеко не все вернулись после войны на Родину — немало погибло в концлагерях, было уничтожено за участие в деятельности антифашистских организаций, умерло от болезней, холода и голода.

Покотилова Варвара Сергеевна, узница фашистского концентрационного лагеря, не могла знать, что из тридцати восьми угнанных в плен односельчан вернутся домой меньше половины…

2.2. Репатриация

В 1992 году в Центр документации новейшей истории Белгородской области (ЦДНН ВО) из архива управления ФСБ России по Белгородской области были переданы на государственное хранение 36706 фильтрационных дел и 53150 учетных алфавитных карточек на лиц, вывозимых в годы Великой Отечественной войны на работы в Германию, и бывших советских военнопленных.

Проверочно-фильтрационные документы на граждан составлялись в конце войны. Возвращавшиеся на Родину насильственно вывезенные или оказавшиеся за границей по другим причинам советские граждане подлежали строгому учету и проверке. Для этого в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 24 августа 1944 года была создана система проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП). ПФП начали прием репатриантов с сентября 1944 года, были сформированы сборно-пересылочные пункты (СП'П) и лагеря, которые собирали репатриантов, оказывали им помощь и переправляли на Родину.

Итоговым документом фильтрационной проверки являлось заключение проверяющих репатрианта местных органов внутренних дел и госбезопасности. Продолжительность проверки была различной, по ряду фильтрационных дел заключение выносилось уже в 1945-1946 годах, в большинстве дел — в 1950-х годах, а в некоторых делах — по 1966 год включительно. Это значит, что еще 20 лет после войны человек находился под наблюдением специальных органов[7, с. 110-112].

В мае 1945 года Варвара Сергеевна Покотилова и тысячи разделивших ее судьбу были освобождены из фашистской неволи. Впереди был долгий путь на Родину. Вот что об этом рассказала Варвара Сергеевна [4]: «В один из майских дней сорок пятого года фашисты вдруг забегали, стали спешно собираться и куда-то уезжать. Лагерь остался без охраны. Мы, чувствуя опасность, с рассветом уходили на день в лес, прятались в пеньки огромных сосен, укрывались под вывороченными корнями вековых деревьев. И не напрасно. Оставшихся в лагере заключённых немцы истязали и убивали. Так продолжалось около месяца. Все это время питались кониной. Фашисты, уходя, пристреливали лошадей-тяжеловозов. В жизни я не ела более вкусного мяса!

Убедившись, что фашисты навсегда покинули лагерь, мы вернулись в бараки. Однажды в барак зашла группа людей, одетых в незнакомую военную форму. К нам подошел молодой солдат и на чистом русском языке сказал: «Не бойтесь! Это американцы. Они позаботятся о вас». На следующий день было объявлено, чтобы мы группировались по областям, и нас будут отправлять домой. Американцы говорили, что нас дома не ждут, нас будут считать врагами родины, предателями. Предлагали свою помощь, если решим остаться в Америке. Стефанида и Ромашина Юля приняли их предложение».

До отправки домой прошел еще месяц. Варя с Зиной, хорошо понимавшей немецкий язык, пошли искать «арбайтен». В немецкой семье они ухаживали за животными, обрабатывали поля. За свою работу в день получали тарелку супа и маленький бутерброд. Но ели все, что давали скоту: сырую свеклу, картошку.

Трудолюбивая Варя понравилась хозяевам, и они предложили ей остаться: «Живи с нами, мы тебе сделаем документы». Но любовь Вари к Родине была сильней.

Затем были пять месяцев жизни на границе Германии с Польшей в городе Коваль. Отцепленному вагону в разрушенном городе предложили готовить еду советским солдатам. Варя готовила для офицеров.

Варвара Сергеевна вспоминала: «Одновременно с освобождением нас ждали новые испытания. Нас действительно встретили как врагов. Постоянно проверяли. Домой мы попали через два месяца. Но и в селе были такие люди, которые при каждом удобном случае попрекали и унижали, называли немкой, фашисткой. Не было защиты и поддержки нигде…»

Заключение

Жертвы войны – узники концлагерей и угнанные в рабство. Большинство из них в Германии умрут от непосильного труда, побоев, голода, холода, нечеловеческих экспериментов. Те же, кто выживет, долгие годы понесут незаслуженное наказание в своей стране. Незащищённые государством, зачастую униженные обществом, нередко непонятые близкими…

Новые годы принесли и новое мышление. Сейчас никто не считает таких людей изменниками и предателями. 1 октября 1992 года вышел указ № 1235 Президента Российской Федерации Б. Ельцина о предоставлении льгот бывшим узникам концлагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в период второй мировой войны [9, с. 164-165].

Варвара Сергеевна Покотилова получила компенсацию как житель, угнанный в Германию, и заслуженную пенсию, которая оправдала её в глазах односельчан. В 1994 г. она получила удостоверение на льготы для бывших узников фашистских лагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в годы Второй мировой войны. Справедливость восторжествовала!

Что дала мне эта работа?

Я всегда считала, что история – это сухие строки учебника, цифры и скучные даты. Оказывается, история живая. История – это невысокий холмик с могилой расстрелянного красноармейца на краю села, это жизнь каждого односельчанина в годы Великой Отечественной войны.

В начале работы я задавала себе вопрос: «А нужна ли моя работа другим? Затронет ли она чьи-то души и сердца?» Сейчас я с уверенностью могу сказать, что нужна. Я принадлежу к молодому поколению и могу с уверенностью сказать, что мои друзья с уважением относятся к героическому прошлому, к творцам Победы. Нам особенно близки те люди, которые жили и живут на нашей малой родине.

Список

использованных источников и литературы:

1. Книга воспоминаний жителей села «Наше прошлое». Экспонат школьного краеведческого музея Белоколодезянской СОШ им. В. А. Данкова № 293. Воспоминания, записанные со слов Покотиловой В. С.

2. ГАБО. Ф. Р-1053. Оп. 1, Д. 1, Л.46

3. ГАБО. Ф. 130. Оп.1, Д. 3,4. 1898.

4. Летопись села Белый Колодезь и близлежащих сёл. Экспонат школьного краеведческого музея Белоколодезянской СОШ им. В. А. Данкова № 187.

5. Акимова, Л. В. Хроника основных событий Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. на Белгородчине / Л. В. Акимова. – Белгород, «Везелица», 2008, 316 с.

6. Гончаренко, Ю. И. В суровую пору / Ю. И. Гончаренко. – Воронеж, Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1978. – 152 с.

7. Крупенков, А. Н. Оккупация / А. Н. Крупенков. – Белгород: Изд-во «КОНСТАНТА», 2010. – 376 с.

8. Мошкин, А. Н. Великая Отечественная война 1941-1945 гг: уроки истории/ А. Н. Мошкин. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2000. – 156 с.

9. Овчинников, В. В. Память непокоренных / В. В. Овчинников. – Белгород: Белгород: изд-во «КОНСТАНТА» , 2006. – 167с.